Читать книгу - "Поэзия Басё. Перевод и смысл - Алексей Раздорский"

Конечно, в переводе можно было просто написать: «Весна уходит, плачут птицы, и рыбы слёзы льют». Про рыб – не знаю, льют они слёзы или нет, но как любитель птиц могу утверждать, что пернатые молчат, когда грустят, и слёз у них не бывает.

Далее странники направились к давнему знакомому Басё – хайдзину из Куроханэ, где их ждал очень тёплый приём. Хозяин дома и его младший брат тоже сочиняли стихи, поэтому стоянка с угощениями и горячительными напитками оказалась незапланированно продолжительной – целых 14 дней из 150-дневного путешествия. Так долго они больше нигде не гостили, но зато здесь они осмотрели много местных достопримечательностей. В один из дней посетили горный храм Комёдзи буддийской секты Сюгэн. Там же они зашли в келью монаха Гёдзядо и произнесли молитвенные слова у пары старинных гэта – «асида», высокой деревянной обуви, когда-то принадлежавшей основателю секты Сюгэн – Э но Гёдзя. Считалось, что поклонение обуви святого принесёт удачу в странствии и поможет преодолеть все непредвиденные невзгоды:

Нацуяма ни асида-о огаму кадодэ кана.

Мой перевод:

Я храму на горе В день летний поклонился, И на удачу в путь На асида молился.

«Асида» – деревянные башмаки, такие же как и гэта, только могут быть «однозубыми» (иппонха) и высотой до 20 сантиметров. Они удобны для хождения по полям, горам и пересечённой местности. В них можно передвигаться по снегу и лужам. Зимой к тесёмкам подшивали мех, а в дождь надевали непромокаемые носки «таби». Очевидно, Басё тоже обувался в асида во время походов, так как упоминания о них встречаются в его хайку многократно.

После Куроханэ Басё и Сора отправились искать дорогу к храму Унгандзи. Когда-то буддийский наставник Басё, монах Буттё, рекомендовал поэту обязательно посетить этот храм и советовал в случае дождя остановиться в его бывшей пустующей хижине в соседней роще. Басё и Сора так и поступили. Нашли келью монаха и провели в ней некоторое время. Басё удивило то, что и в отсутствие монаха его домик оказался в полном порядке, и именно тогда он сочинил известный хайку (о нём я подробнее упоминал в предыдущей главе):

Кицуцуки мо ио ва ябурадзу нацу кодати.

Домик монаха В лесочке стоит, Дятел и летом Его не долбит.

В Куроханэ Басё и Сора передвигались на лошадях, предоставленных гостеприимным хозяином. Седлали, кормили и привязывали коней странников местные мальчишки-погонщики. Узнав о том, что всадники являются хайдзинами, один из мальчиков обратился к сидевшему на лошади Басё с просьбой написать для него коротенький стишок.

Горный храм ямадэра

Асида – высокие гэта

Это растрогало поэта, и он тут же придумал хайку, ставший шедевром:

Но-о ёко-ни ума хикимукэ ё хототогису.

Буквально: «Поворачивай коня, гони через поле, – там кукушка»:

Кукушка, я тебя услышал! Кричу погонщику: «Постой!» Сверну с пути, помчусь я полем, Туда, где слышен голос твой!

Выйдя за пределы столичного региона, Басё обратил внимание на то, что во многих деревнях и селениях вообще нет часовен и молельных колоколов. А ведь это и ежедневный «вечерний звон», сезонный и праздничный бой колоколов:

Ириаи-но канэ мо кикоэдзу хару-но курэ.

Здесь вечер звоном не встречают, Никто как будто не живёт, Возможно, даже и не знают, Что скоро и весна пройдёт.

16 апреля путники остановились в Насутака префектуры Гифу, в доме Каку Саэмона, а 20-го апреля направились в поле, где росла ива, под которой когда-то якобы отдыхал поэт Сайгё. Находясь совсем рядом, Басё попросил местного старосту показать ему эту древнюю иву, ставшую местом паломничества буддистов. Басё вспомнил строчки Сайгё об отдыхе в тени ивы у чистого ручья и сочинил хайку: